Проскочили и многоэтажки Бикравы, и просторные загоны конезавода, где гуляли в неволе знаменитые ахалтекинцы. Горная гряда стала совсем близкой. А вскоре Генрих узрел и белую табличку с надписью «Янбаш» у правой обочины.
Янбаш оказался крохотным поселком на два десятка дворов, прилепившимся к трассе. По обе ее стороны тянулись живые заборы и аккуратные песчаные дорожки перед ними. Грузовичок заученно вильнул к низким ажурным воротам, фыркнул и замер.
– Все, милый. Приехали. Дальше пеше топай, тут недалече.
– Угу. Спасибо, отец, – поблагодарил Генрих. – Денег надо?
– Да ну тебя, – отмахнулся старик. – Сроду я денег не брал с попутчиков.
– Спасибо, – повторил Генрих. – Удачи вам.
– Ты лучше хорошей погоды нагадай, – хмыкнул дед.
Генрих рассмеялся:
– Я погодой не руковожу, я ее предсказываю!
– Вот и предскажи хорошую, – закруглился дед. – Бывай!
Генрих махнул на прощание рукой и двинулся дальше по трассе, которая как раз за поселком сворачивала правее, образуя плавную дугу. Слева от изгиба, в низине, виднелись строения: шесть полусферических куполов, пара домиков и прямоугольные ангары на задах. Все это было обнесено отчетливо видимым с такого расстояния периметром.
Несомненно, это была искомая база. К ней от трассы ответвлялась асфальтовая лента, ныряющая, видимо, к арыку, сплошь заросшему ежевикой и ивняком. Вдоль дороги обильно рос тутовник, грея на солнце пузатые кроны.
Генрих шагал по асфальту, когда у гряды, уже на склоне вспух разрыв. Секундой позже в уши толкнулась упругая волна. От неожиданности Генрих даже присел.
Из оптики у него имелось только плоское трехкратное «пенсне». Но даже трехкратного увеличения хватило, чтобы понять: линия противостояния совсем рядом. У подножия гряды копошилась еле различимые точки-людишки, частой цепью стояли какие-то экипажи – не то «Вепри», не то родимые «Фердинанды», и еще отчетливо виднелись окопы ашгабатцев, откуда, собственно, и начали постреливать.
Генриху показалось, что силам альянса стоит только подняться и рухнуть на хлипкие ряды обороняющихся, и те будут неизбежно смяты. Но альянс почему-то медлил.
Оторвавшись от созерцания незримой линии раздела, Генрих торопливо направился к базе.
Дорога вела прямо к бастионным воротам, а дальше – огибала базу со стороны гор и убегала неизвестно куда. Должно быть, к тому же Багиру.
База с расстояния казалась безлюдной. Идя вдоль ограды Генрих присмотрелся – мономорфное заграждение с пропастью колючек, несомненно ядовитых, натянутая в переплетении ветвей и колючек проволока, не иначе – под током. В общем, серьезный периметр. И достаточно высокий, чтобы его смело можно было счесть теоретически непреодолимым.
Проверять преодолимость на практике Генриху в голову не пришло – он не считал себя самоубийцей. Поэтому он потихоньку приблизился к воротам; рядом высилась минимум трехуровневая сторожевая башенка с утыканной прожекторами короной. В открытой будочке под козырьком виднелась верхняя половина охранника и рядом, на вращающейся турели, шестиствольное пулевое чудовище, о каких даже Генрих знал только понаслышке.
«Ни хрена себе! – опешил Генрих. – Вот это охрана!»
Слегка усиленный голос вспорол вновь установившуюся после одинокого взрыва тишину:
– Стоять! Еще шаг – и открываем стрельбу!
Генрих на всякий случай попятился. Его расчеты не оправдались – база по-прежнему охранялась.
Оставалось только обойти базу по периметру, выдерживая благоразумную дистанцию.
И везде, где он шел, охранники на башнях лениво вращали турелями, словно предупреждали: лучше не шутить. Но Генрих шутить давно зарекся, еще в брюссельской спецшколе.
Он почти замкнул кольцо, снова выйдя к асфальтированной дороге недалеко от трассы из Янбаша к Багиру, метрах в трехстах от ворот «Чирс». Огляделся. И вдруг заметил одинокую фигуру, безучастно бредущую по шоссе.
Генрих снова полез за пенсне, и с немалым удивлением опознал в пешеходе давешнюю подругу Шерифа; только теперь она была одета в клетчатую рубашку навыпуск и джинсы, а не в местный балахон, и при себе имела какую-то прикладную полудлинноствольную пушку вроде сибирского автомата Шакурова.
Не успел Генрих решить – окликнуть ему эту загадочную особу или же наоборот, затаиться, из-за гряды, вспоров напряженную тишину, вырвались четыре ромбовидных штурмовика «Валькирия», а секундой позже сотни экипажей альянса обрушили на оборону ашгабатцев сокрушительный залп. И ринулись вниз по склону.
Штурмовики разделились на две двойки, и понеслись над окопами, двойка в одном направлении, двойка в противоположном. Там, где они пролетали, вставала сплошная стена песка и глины.
Альянс принялся настойчиво сжимать кольцо.
Генрих поспешно отступил к похожим на гигантские грибы тутовым деревцам и припал к своей слабенькой оптике.
О девушке на дороге он временно позабыл.
Когда отдали команду «Вперед», Цицаркин уже успел загнать всех своих своенравных коллег в «Мамонт». Нестеренко временно перестал ругаться, как раз с момента, когда ашгабатцы неожиданно покинули позиции, оттянулись назад и бегом кинулись к ближайшим домам. Самым странным было то, что они побросали на позициях минометы, а если прильнуть к оптике «Мамонта», можно было разглядеть, что винтовки свои допотопные и иглометы они тоже бросают. Прямо на песок. Грузовики туркменских пограничников угомонились несколько раньше, хотя все дни осады они сновали по территории ашгабатцев безостановочно.
– Да… – протянул Рихард озадаченно. – Кажется, конец войне.